Сергей Симонов* решил купить дом с землей. В декабре 2018 года он нашел подходящий вариант и заключил с продавцом – Игорем Петровым* – предварительный договор купли-продажи. Согласно ему, стороны обязались заключить основное соглашение и зарегистрировать его до 31 января 2019-го.
Задаток в сумме 1,2 млн руб. Симонов передал сразу, оставшиеся 4,6 млн руб. он должен был заплатить при подписании основного договора. Стороны условились: если покупатель откажется от сделки, продавец может оставить 1,2 млн руб. себе, если же отказ последует со стороны продавца, то он возвращает задаток в двукратном размере.
Но заключить основной договор контрагенты не успели – Симонов умер 2 января 2019 года. После себя он оставил квартиру за 500 000 руб., дом за 14,4 млн руб., две машины, общей стоимостью 5,6 млн руб., а также деньги на вкладах в Сбербанке. Его наследницы по закону – Марина, Ольга и Елена Симоновы* – приняли наследство. Каждой досталось по 1/3.
25 января Петров предложил наследницам заключить основной договор купли-продажи, но они отказались. После этого Марина, Ольга и Елена Симоновы (в интересах несовершеннолетней Елены действовала ее мать Екатерина Ларионова*) обратились к Петрову с иском о взыскании неосновательного обогащения. Они настаивали, что ответчик незаконно присвоил сумму задатка.
Неоднозначная практика
По словам Александра Пчелина из юридической компании Лемчик, Крупский и Партнеры, главный вопрос в рассматриваемом деле можно сформулировать так: прекращается ли обязательство по заключению основного договора смертью гражданина?
Верховный суд справедливо приходит к выводу, что в таком случае обязательство не прекращается, поскольку оно не имеет неразрывной связи с личностью должника. Этим оно отличается, например, от обязательств по уплате алиментов или обязательств из договора поручения, комиссии, агентского договора, считает Александр Пчелин.
Материал подготовлен для изданияПраво.ру
